Золото Арктики [litres] - Николай Зайцев

силу.

Суздалев слегка нагнулся вперед и, стукнув по коленям ладонями, подозвал Малахая. Того два раза звать не пришлось. Закадычные друзья пес и человек, отрешившись от общей суеты, бегали друг за другом, радуясь суше, спокойствию, солнцу, снегу. Билый весело прикрикнул на них, ловко переворачивая сани. Вот уж кому ни до чего дела нет! Одна забава на уме! Как дети малые. Уложив штуцер, улыбаясь, казак стал разбирать упряжь.

– Сейчас помогу! – радостно воскликнул граф, уворачиваясь от атаки здоровой собаки. Та с рыканьем сбила его с ног и не давала подняться. Играясь, остервенело крутила мордой и покусывала рукавицу.

– Малахай! – прикрикнул Билый. Пес обернулся, на всякий случай махая хвостом. Мохнатые уши напряглись. Казак погрозил ему кулаком. Грозный вожак понял предупреждение.

Подошли, когда Билый уже почти управился. Малахай дал себя запрячь и теперь гордо занимал место вожака, величественно косясь на собратьев. Те же уплетали куски замороженной трески. Микола подкинул рыбы и главарю упряжки. Тот степенно перевернул ее лапой и, подцепив когтем, подбросил над головой; мгновенный прыжок, и мощные челюсти перекусили рыбину напополам. Казак цокнул языком: «Добрый пес!»

– Упрел, – признался Суздалев, валясь в сани. Щеки его раскраснелись. От тела валил легкий пар. Ловко вытащил из-под бока штуцер. Откинул шкуру. Потом второй. Устроился удобнее, ерзая. – Надумал маршрут? Приметил кого? Может, на медведя? Айда мишку завалим!

– Господь с тобой, – перекрестился казак. – Пускай мимо проходит. Подольше бы не встречали.

– Да ладно тебе. Сам же шкуру хотел! Издали подстрелим. Делов-то.

– Нет, друже. Такого зверя наповал бить надо. Подраним, и кирдык нам.

– А почему? – хмыкнул граф.

– Потому что несущийся с горы снежный ком руками не оставить!

Суздалев пренебрежительно хмыкнул, но возражать больше не стал.

Поехали на двух упряжках. Пац с Огинским, стоило только за холмы от лагеря и судна укрыться, начали к заветной бутылке прикладываться. А потом и гло́тки стали надрывать, распевая лихую польскую песню.

Казак, управляя нартами, покачал головой.

– Заткнуть? – предложил Суздалев, оживляясь.

– Мороз заткнет, – отозвался Билый. – Сейчас воздуха наглотаются, и спеси поубавится.

– Я бы заткнул, – настоятельно предложил граф.

Микола представил, как у друга хмурится лицо, коротко хохотнул и прокричал:

– Хай! Хай!

Собаки резко рванули вперед так, что Суздалев вжался спиной в борт, а упряжка с поляками стала заметно отставать. Пац тут же грязно заругался, обрывая пение, но сколько своих собак ни подгонял, те только отставали от саней русских добровольцев.

Иван обернулся назад. Не смог скрыть улыбки. Поправил мохнатую ушанку, сбивая ее на затылок.

– Хорошо, – пробормотал он.

– Чего, друже? – переспросил Микола, слегка поворачиваясь.

– Я говорю, что наши собаки чудо как хороши. Не обманул нас торгаш!

– Да чего ему обманывать? – изумился казак. – Мы и цену достойную заплатили.

– Не чета тем, что у поляков!

– Да уж, – протянул Билый. Признаться, волновала его одна мысль: видел он, с какой завистью шляхтичи смотрели и на их собак, и на снаряжение. Да что говорить! Даже на ушанку графа! В жизни бы не поверил, если бы сам не услышал случайно обрывок разговора, где двое поручиков бурно обсуждали, какой выделки мех графовой шапки и что стоит целое состояние, небось. И не просто то скрытая злоба и зависть была, а что-то черное, зреющее гнойником. Вот-вот готовое прорваться и во что-то вылиться. Во что только? Насколько далеко могут зайти шляхтичи? Можно ли им доверять? Ведь дело делается-то одно.

Суздалев вытащил свой штуцер из чехла, любовно протер рукавицей серебряный орнамент приклада.

«Сейчас бы кто из поляков увидел – с ума бы окончательно сошел!» – подумал казак и направил упряжку к небольшому холму, замедляя ход.

– Увидел кого? – забеспокоился Иван, вертя головой.

– Погодь!

Казак ловко выпрыгнул на ходу из саней.

– Вууу, родимые. Малахай, лежать. Давай, Ваня, за мной. И не шуми. – На середине холма пополз, увлекая за собой и односума. К гряде подобрались очень осторожно. Высунулся первым. Довольно улыбнулся, опускаясь. Лицо графа выражало тревогу, брови изогнул, так и читалось: «Что там?»

– Сам посмотри. Только не суетись.

Суздалев высунулся.

– А куда?

Билый не сразу ответил. Глаза его округлились: Малахай, чертяка, выполнил команду – лег, но выполнил ее наполовину и теперь полз к ним, увлекая за собой собачью котлу и упряжку.

– Да чтоб тебя разорвало! – в сердцах выругался казак, понимая, что собака не конь и эта еще дружба Суздалева и Малахая разбаловала животину окончательно. Теперь нужен глаз да глаз. И не оставить упряжку одну.

– Чего? – не понял Иван.

– Да ничего! – огрызнулся Микола. Малахай послушно полз вверх, преданно заглядывая в глаза. Хотел, чтоб похвалили. Все же поползли! Вот и он решил. Казак покачал головой. Время было. Управятся. – На льдины смотри!

– Аа, – протянул радостно Суздалев, разгадав направление. – А я в другую сторону смотрел! Думал, зайца засек! Теперь вижу! Кто это? Морж? Тюлень?

Билый не торопился с ответом. Легко мог отличить моржа – распознать по клыкам, но других… Все на одну морду. Стоило ли в этом признаваться Суздалеву?

– Давай по выстрелу. Не далеко для тебя?

– Нет, – пробормотал граф, склоняясь над прицелом своего штуцера.

– Тогда ты первый, – сказал казак, усмехаясь.

– Это почему я «первый»? – вскинулся Иван. – Никак одолжение делаешь или, вроде как слабому, преимущество даешь?

– Да что вы, ваше сиятельство, – притворно воскликнул Билый. – По старшинству и в знак уважения. – В словах он, конечно, лукавил, потому что после его выстрела графу бы точно не пришлось стрелять – цель бы была поражена. Но зачем так расстраивать друга? Ведь охота. Тем более лишний раз капнуть масла в огонь и сыграть на самолюбии графа Билому ничего не стоило, а вот Суздалев порадуется.

И он действительно радостно хмыкнул, снова склоняясь к прицелу.

Однако выстрел прогремел справа. Животное легко соскользнуло в воду, когда пуля выбила рядом с ним фонтанчик льда.

Под польскую ругань казак резко вскочил. Вслед медленно поднялся Суздалев. Пац стоял в несколько десятках метрах от них. Поляк тяжело дышал, видно, бег и подъем забрали у него много сил. Поручик перезаряжал свою винтовку. Огинский только подъезжал к холму. Малахай вскочил, увлекая свору, и радостно потащил упряжку к другу. Казак быстро все оценил и уже не таясь вскинул штуцер, выискивая зверя, ушедшего в воду. На миг показалась голова. Билый нажал на спуск, мягко разворачиваясь от отдачи. Ухмылка победителя на миг искривила рот. Тут же прогремел второй выстрел, и Пац радостно закричал:

– Я попал! Попал!

– Ты попал?! – отозвался на крик Огинский и рассмеялся – всё-таки уделали русских. Да, как ловко! А этот прыжок с саней Паца! Разметал снег,